ДЕТИ КОНСТАНТИНА ФЁДОРОВИЧА БАБУРИНА: ВЛАДИМИР (окончание)

Материал с сайта Irina Bagdasarova


Читать начало...



Основные сведения были взяты из формулярного списка (РГИА), и оставался непонятный для меня момент, связанный со службой в Гагринском лесничестве. Владимир Константинович был переведен туда по приглашению принца Ольденбургского, и впервые за всю его карьеру что-то не сложилось: принц сперва рьяно требовал заменить предыдущего лесничего на Бабурина, а через какое-то время так же нервно и настойчиво требовал Бабурина убрать. Когда я переписывала все телеграммы, было ощущение, что Владимир Константинович просто удирал от принца и был готов куда угодно и кем угодно, только подальше от высочества. Тогда я думала, что никогда не узнаю, в чем дело, хотя из любопытства полазила по интернету, почитала на разных сайтах одинаковую хвалебную оду принцу Ольденбургскому, выяснила, что именно он считается основателем Гагринской Климатической Станции (это было название собственно курорта, а не какой-то научной станции, как я сперва подумала).

За помощью в тбилисский архив я обратилась совсем не за историей с принцем. Но неожиданно именно там нашлась разгадка! Искренне благодарю Елену Яралову за помощь, спасибо! Именно она нашла в недрах грузинского архива объяснение самого Владимира Константиновича. Оно написано в 1911 году на имя Архипова Петра Петровича, уполномоченного главного управляющего землеустройства и земледелия на Кавказе.


***


Службу свою Владимир Константинович начал с того, что пытался упорядочить выдачу жалования для Лесного корпуса: с 1911 года зарплату должна была выдавать сама Станция, а не Лесной Департамент.

«...свое ходатайство я мотивировал тем, что, во-первых, с получением содержания непосредственно от Станции чины лесничества становятся в более зависимое положение от Станции, а, во-вторых, при хроническом безденежьи Станции нельзя ожидать более или менее аккуратного получения содержания, что не может не отозваться вредно на деле охраны леса, так как стража, получая и без того ничтожное содержание, будет принуждена при неаккуратном получении жалования изыскивать какие-либо средства, иногда незаконные, для поддержания своих насущных потребностей. – Предсказание мое о неаккуратной выдаче жалования не замедлило оправдаться: за январь 1911 года чины лесничества были удовлетворены содержанием лишь в конце февраля, и с тех пор ни разу аккуратно жалование не выдавалось... за май содержание выдано лишь на днях, за июнь же вероятно получу не раньше осени, так как в кассе Станции денег совершенно нет и поступлений никаких не предвидится».

Ситуация ухудшилась с назначением нового начальника Станции – капитана Преображенского полка Шульгина.

«...г. Шульгин приехал в Гагры настроенным почему-то против меня, с явным намерением поколебать ко мне доверие Принца; – по слухам, более чем вероятной причиной этого было желание г. Шульгина угодить обер-егермейстеру Балашову, главному акционеру Гагринского Лесопромышленного Общества, которому действия мои как лесничего сильно не нравились, так как я не давал служащим Общества самовольничать в лесу и требовал строгого исполнения принятых на себя Обществом условий договора; – Балашов, жалуясь на меня лесному ревизору Розвадовскому, не постеснялся сказать, что "не буду я Балашовым, если не удалю Бабурина из Гагр».

По должности и Шульгин, и Бабурин подчинялись непосредственно принцу Ольденбургскому. Шульгин был начальником Станции, Владимир Константинович отвечал за все Гагринское лесничество. Видимо, Шульгин считал, что "начальник" выше "лесничего", и начал издавать свои приказы по Лесному корпусу, не ставя никого в известность. Перечисляя часть этих приказов, Владимир Константинович аккуратно так "спрятал" то, что послужило истинной причиной конфликта: незаконную продажу самшитового леса.

«...Через некоторое время г. Шульгин продал, также без моего ведома, без торгов десятилетнюю сметную пропорцию самшита и просил меня немедленно отвести делянки и выдать билет; исполнить то и другое я категорически отказался, указав на незаконность совершенной продажи».

Этот отказ вызвал бурную ответную реакцию: из Лесного корпуса увольняли честных и назначали своих объездчиков и кондукторов, издавали приказы, не имеющие отношения к обязанностям стражей леса, причем в достаточно грубой форме.

«...в отместку, вероятно, за неисполнения приказа, г. Шульгин без всякого основания и без моего ведома приказом уволил одного из лучших моих объездчиков (Просникова), которого вице-инспектор г. Суходский просил представить к награде за расторопность, энергию и распорядительность».

Владимир Константинович понимал, что его выживают, подыскивал новое место, но сразу уволиться он не мог: знал характер своего непосредственного начальника, принца Ольденбургского, и это вынуждало его искать гарантию трудоустройства:

«...Все это заставило меня снова обратиться к Начальнику Управления с просьбой о скорейшем переводе меня куда-нибудь из Гагр; как раз в это время освободилась, за выходом в отставку Пирумова, должность лесного ревизора Кубанской области, которую г. Павловский и предложил мне, поручив испросить разрешение Принца на мой перевод из Гагр. Зная, что Принц чрезвычайно не любит, когда служащие из Гагр уходят по собственному желанию, я указал на это г. Павловскому и доложил, что только тогда могу заявить Принцу о переводе, когда буду уверен, что перевод мой состоится, на что и получил от г. Павловского уведомление, что, по его мнению, никаких препятствий на мое новое назначение быть не может».

Но, как говорится, все пошло не так:

«...отовсюду я получал известия, что перевод мой скоро должен состояться, как вдруг получилось известие, что я назначен лесным ревизором, но с оставлением в Гагринском лесничестве».

Владимир Константинович на уступки не пошел. 28 мая он послал секретарю принца Ольденбургского Николаю Николаевичу Скрябину телеграмму:

«Моим назначением вышло недоразумение. Назначен Лесным Ревизором, заведывающим Гагринским лесничеством. Вам известно, что, заметив недовольство Его Высочества моей службой, немедленно начал просить перевод. Если по докладе Его Высочество выразит малейшее неудовольствие относительно моего оставления в Гаграх – буду продолжать хлопоты о переводе; если Его Высочество согласится оставить меня в Гаграх, не откажите доложить, что на основании Высочайшего повеления Гагринский Лесничий подчинен лишь непосредственно Его Высочеству, что увольнение и назначение объездчиков и всякое вмешательство в дела лесничества начальника станции считаю незаконным. При несогласии Его Высочества с моим мнением нахожу службу в Гаграх невозможной, при согласии очень просил бы Его Высочество гарантировать неприкосновенность занимаемой мною квартиры. Очень извиняясь за беспокойство, прошу о результатах доклада телеграфировать. Бабурин».

На эту телеграмму от принца пришел ответ, что он не против перевода. Владимир Константинович сперва предложил соседнему лесничему, г. Болтенкову, поменяться местами, на что получил категорический отказ. Тогда он подал рапорт о переводе во вновь образуемое Бзыбское лесничество. При этом еще не было точно известно, когда это новое лесничество образуется.

«Во всяком случае я имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство посодействовать скорейшему образованию нового лесничество, как то было постановлено на лесоустроительном совещании, и дать мне это лесничество в заведывание. Если на образование этого лесничества можно рассчитывать в скором времени и если Департамент предлагает освободить меня от заведывания лесничеством по моим просьбам, а не вследствие жалобы Балашова или его доверенных, то я просил бы временно (примерно еще один месяц) не освобождать меня от лесничества, так как я сразу теряю около 1000 руб. в год содержания. Если нельзя надеяться на скорое образование Бзыбского лесничества, то прошу освободить меня в возможной скорости».

Вот такая история, вполне обычная и для нашего времени. Конечно, удивительно, что Александр Петрович Ольденбургский, основатель Приморского парка в Гаграх, создатель Гагринской климатической станции, так небрежно отнесся к столь ценному дереву, как самшит. Можно это объяснить тем, что он ставил перед собой задачу создать курорт, экзотику, и больше внимания уделял привозным видам растений, а "обычным" самшитом тогда никого было не удивить. Но, думаю, настоящая причина все же в деньгах, которые чиновники Лесопромышленного Общества умело добывали из всего, не особо задумываясь об экологии и законности и убирая всех, кто мешал им разворовывать лес.

Для справки: самшит – одно из самых медленнорастущих деревьев. Его древесина очень твердая и однородная по цвету, для гравюры идеальный материал. Из-за этого в конце XIX века он пользовался огромным спросом: газеты, журналы, книги печатали с деревянных форм. Недавно на выставке я восхищалась цельногравированными книгами начала прошлого уже века, но после чтения документа порадовалась, что офсетная печать не дала окончательно изничтожить ценное дерево.